Алый ангел - Страница 71

Его губы заглушили ее крик боли и изумления. Габриель застыла, словно статуя. Кэм поднял голову и подождал, пока она откроет глаза. Когда ее ресницы затрепетали, он увидел кипящий гнев в зеленом пламени глаз. Кэм набросился на губы Габриель, проглотив длинную череду ругательств, которые, как он догадывался, готовы были обрушиться на него. Габриель безжалостно впилась ногтями в плечи Кэма, пытаясь вытеснить его оттуда, куда перед этим умоляла войти. Ее слезы стали для него молчаливым горьким упреком. С бесконечной неясностью он осушил их губами.

– Теперь ты женщина, – хрипло прошептал Кэм. – Моя женщина. Моя жена. – И нежными поцелуями и бесконечно долгими ласками стал снова нагнетать в ней страсть, пока Габриель не задрожала от такого же безумного желания, какое сжигало его самого. Только тогда он начал двигаться.

В какой-то момент она стала сопротивляться. Руки Кэма скользнули к ее бедрам и подняли их, обучая старому, как мир, ритму. Кровь застучала у Кэма в висках, когда Габриель начала двигаться вместе с ним. А когда она достигла вершины, унося его с собой, и ее пронзительный крик наслаждения утонул у него во рту, он подумал, что его сердце выпрыгнет из груди.

Кэм лежал, уткнувшись в волосы жены, одной рукой обнимая ее за талию. Он не хотел разбираться в своих ощущениях. Герцог чувствовал себя покоренным. Еще ни одна женщина не отдавалась ему так беззаветно. Кэм не ожидал этого. Он привык, так или иначе, расплачиваться за интимные удовольствия. Насколько было известно Кэму, еще ни одна женщина не хотела исключительно его самого. Он сказал себе, что это так похоже на Габриель – не думать о цене.

Габи лежала, глядя перед собой, после того как Кэм отстранился от нее. Приходя в себя после взрыва страсти, она не проронила ни слова. Кэм начал беспокоиться. Он обнял жену, словно защищая ее своим телом от всех опасностей.

– О чем ты думаешь? – нежно спросил он.

Габриель зашевелилась на подушке и повернулась к мужу. Кэму понравилось выражение ее глаз, изумленное и счастливо-сонное. Хотя Габриель едва заметно коснулась его обнаженной груди, он всем телом ощутил силу этого прикосновения.

– Это все меняет, – сказала она.

– Да. – Кэм нежно поцеловал ее глаза и губы.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не буду отправлять тебя назад, во Францию. – Он пытался найти ответы, которые Габриель сможет принять. – Саймон убедил меня, что это худшее, что я могу сделать. Как ты объяснишь свое отсутствие на протяжении всех этих месяцев?

– Тебе следовало подумать об этом раньше.

– Когда я только привез тебя сюда, меня это не волновало.

Габриель подождала продолжения фразы, но Кэм молчал, и она произнесла:

– Ты не хочешь думать, англичанин. А тебе не приходило в голову, что я размышляла над этим вопросом?

Кэму понравилось, что она произнесла слово «англичанин» так, будто ласкала его. Улыбнувшись, он спросил:

– И какое же ты приняла решение?

Габриель задумчиво ответила:

– Я уверена, что Ролло был бы счастлив жениться на мне. Мы могли бы пустить слух, будто дедушка отказывался давать согласие на наш брак, поэтому мы сбежали и тайно обвенчались.

Кэм не заметил, как его рука так сильно сжалась вокруг талии девушки, что Габи показалось, будто ее кости сейчас треснут.

– Ты моя жена, – сказал он. – Уже сейчас ты можешь быть беременна моим ребенком.

Габриель поспешно опустила взгляд, и Кэма пронзил страх.

– Габриель! – Герцог обеими руками обхватил лицо жены. – Неужели это так плохо?

На кончиках ее губ появилась едва заметная улыбка.

– А ты хочешь этого?

Глаза Габи сверкали.

– Да. Боже мой, да!

И Кэм поднял голову жены, беспощадно, страстно целуя ее губы, силой своего желания говоря ей о том, что боялся выразить словами, в чем боялся признаться даже самому себе.

Впервые с тех пор, как Габриель оказалась за грозными стенами Данрадена, ей позволили покинуть замок через парадный вход. В превосходном желто-коричнево-черном костюме для верховой езды и в залихватски заломленной соответствующего цвета шляпке, она вышла во двор замка, на яркий солнечный свет. Кэм уже сидел верхом на своем великолепном скакуне.

Габриель смущенно улыбнулась мужу, думая о том, как красиво и торжественно он выглядел. А потом она вспомнила ласкового и внимательного любовника, каким он был прошлой ночью, и краска залила ее щеки, делая прекрасное лицо еще привлекательнее. Однако заметив покорное животное, которое привел конюх, Габриель слегка нахмурила брови. Она не заметила мимолетной улыбки, появившейся на лице Кэма и мгновенно исчезнувшей.

Рамблер считался самым тихоходным конем в обширных конюшнях Кэма и выглядел соответствующе. Габриель подозрительно взглянула на мужа, но тот больше не улыбался. Конюх помог герцогине сесть в седло.

– На женский манер, – пренебрежительно поморщилась Габи, но не смогла сдержать улыбки. Этим утром, с того момента как Габриель проснулась, улыбка то и дело появлялись на ее лице; смех переполнял ее и прорывался наружу. Она даже не представляла, какой счастливый у нее вид и как радостно забилось сердце Кэма, когда он сегодня увидел ее.

Кэм ехал впереди. Первый час они посвятили тому, что, по-видимому, должно было стать наглядным уроком. Они шагом пустили лошадей по мокрому песку к крепостным стенам, по которым прошлой ночью спускалась Габриель. При ярком солнечном свете скалы внизу представлялись пугающими, свирепыми.

Кэм очень серьезно и мрачно произнес:

– Если бы ты поскользнулась или веревка не выдержала…