Алый ангел - Страница 79

Голиаф предложил девушке руку и помог подняться. Для себя он уже решил, что не оставит Габриель совсем беззащитной перед англичанином. Он как-нибудь устроит, чтобы остаться здесь, пока не получит ответы на возникшие вопросы.

– Пойдем, – сказал великан и направился к выходу из пещеры.

Не успели они сделать и десяти шагов, как Голиаф внезапно остановился. У входа в пещеру, которую они только что покинули, слышался шум. Голиаф замер и поднял руку, предупреждая Габриель об опасности. Габи стала напряженно осматриваться, но все скрывал густой туман, позволявший видеть лишь на несколько дюймов вперед.

Голиаф достал из-за пояса нож с широким лезвием. Вокруг них отчетливо слышался звук взводимых курков.

Резкий мужской голос прокричал:

– Именем нашего монарха, короля Георга, я приказываю вам сдаться!

– Кэм нашел нас! – едва дыша, произнесла Габриель.

– Хуже, – отозвался Голиаф, поднимая руки высоко вверх. – Это английские акцизные чиновники.

Габриель медленно последовала примеру Голиафа. Из тумана вынырнуло несколько заряженных и готовых выстрелить зловещих пистолетов. Один из них уперся в ребра Габриель. Повинуясь команде, она подняла руки выше.

– Фалмут? – повторил Кэм, саркастически поднимая брови. – Мой паж именем его величества заключен под стражу на заставе Фалмута? – Герцог опустил взгляд на бумагу, которая была у него в руках. Его голос стал вкрадчивым. – А кто же этот французский контрабандист, которого схватили вместе с ним?

Нед Ховерли, человек, который привез записку от пажа, задрожал как осиновый лист. Награда, которую парнишка посулил ему за доставку письма, поблекла и стала казаться несущественной по сравнению с огромной опасностью, которой паж его подверг. Нед не подозревал, что тот просил его отдать записку лично герцогу. Он ожидал, что господином пажа окажется дворецкий или кто-нибудь из лакеев. На обратной стороне сложенного вдвое листка бумаги было написано: «Кэм». Паж зло подшутил над ним, решил Нед, и, если ему удастся спастись, он отправится прямиком в Фалмут и свернет тощую шею шутнику. Заметив искры, мерцавшие в нетерпеливых глазах герцога, Нед, запинаясь, промолвил:

– Ваша светлость, здесь, должно быть, какая-то ошибка.

Терпение герцога явно иссякло.

– Кто, черт возьми, этот француз, которого поймали вместе с ним? – прорычал Колбурн.

– Г… Голиаф, так паж; его называл.

Герцог остолбенел. Температура в этой теплой, уставленной книгами комнате вдруг показалась арктической.

– Голиаф, – повторил герцог приятным голосом.

У курьера мороз пошел по коже. Кэм протянул руку к столу и бросил монету человеку, который доставил послание Габриель.

– За беспокойство, – сказал герцог, отпуская посыльного.

Нед посмотрел на гинею, что оказалась у него в руке, небольшое состояние, по его меркам, и задумался, как бы удвоить сумму.

– Могу ли я доставить ответное послание, ваша светлость?

– Гм-м? – Кэм посмотрел на него так, словно не мог вспомнить, почему тот здесь оказался. Придя в себя, герцог ответил:

– В этом нет необходимости. Ночь, проведенная на заставе, может оказаться весьма благотворной для… моего пажа. Кто там сейчас начальник, кстати? По-прежнему Клэвери?

– Нет, ваша светлость. – Нед беспокойно переступил с ноги на ногу.

– Не Клэвери? Ах да, теперь вспомнил. Его уволили за… контрабанду, не так ли?

Нед ничего не ответил.

– Значит, это Пенхэнли, – предположил Кэм.

– Ага, – кивнул Нед.

Ему стало интересно, что сказал бы герцог, если бы узнал, что госпожа Пенхэнли питает слабость к французским кружевам.

– Тогда не вижу, какие могут быть проблемы, – задумчиво произнес Кэм.

Нед тоже проблем не видел. Законы в этих краях устанавливал герцог Дайсон, а не этот выживший из ума германец Джорди, который сидел на английском троне.

В течение двух часов после того, как письмо Габриель было доставлено, Кэму удавалось убедить себя, что его совсем не волнует, в каком смятении находится его жена и насколько убоги условия на заставе. Габриель заслужила эти страдания своим безрассудным поведением. К тому же герцог был совсем не уверен, что способен встретиться с женой лицом к лицу, сохранив при этом хотя бы подобие хладнокровия. Ведь он даже не подозревал, что ее нет дома, пока посланник не принес письмо. Боже правый, как она могла с ним так поступить?

Габи носила под сердцем его дитя. Она торжественно пообещала ему, что не будет больше убегать. Кэм был уверен, что Габриель начала смиряться с тем, что ее место рядом с ним, в Англии. Он просто хотел так думать, а она старалась, чтобы он этому поверил. Габриель убаюкала его пылкими признаниями, знаками внимания и любви, страстной реакцией на его ласки в постели. Кэм попытался подавить воспоминания о ее мягком теле, с такой готовностью раскрывавшемуся ему навстречу, когда он приходил в спальню жены по ночам. Теперь он поклялся, что больше не притронется к этой лживой суке.

Острый вкус предательства разъедал его язык. Герцог с отвращением представил себя обезумевшим от любви рабом Габриель. Его тошнило при мысли, что ее власть над ним была так велика. Всего за несколько мгновений до того, как обнаружилось ее исчезновение, он уже собирался найти ее и просить прощения за то, что так черство вел себя с ней раньше. Кэм даже не передал письмо, которое заставил написать Габриель, и почти решил отказаться от мщения Маскарону. Герцогу невыносимо было думать о том, как будет страдать его жена, когда правосудие наконец настигнет этого негодяя.